Художник Л. Соков. Сталин с медведем. Символично, если вспомнить, что медведь является символом партии «Единая Россия».

Партия власти сегодня крайне заинтересована в консервации того общественно-политического устройства, которое сложилось в результате грабительской приватизации. Лозунги демократии, использовавшиеся в начальный период перестройки в качестве «тарана», сегодня попросту отброшены властной элитой. А если где-то и сохраняются, то либо в силу инерции, либо для поддержания приемлемого имиджа у западных партнеров. Наоборот, сегодня на повестке дня — идея сильной руки, крепкого репрессивного государства, твердо стоящего на страже интересов элиты (новоявленных собственников).

Снизу имеется определенное встречное движение. Среди его причин в первую очередь следует отметить (на это обращает внимание А. Тарлинский), неприятие современной тотальной безответственности людьми, которые от отцов и дедов слышали, что при Сталине ответственность была, пусть из страха — но была. Сегодня же у людей складывается впечатление, что произошла девальвация любых законов из-за почти их полного несоблюдения. Современная эпоха воспринимается людьми как эпоха всеобщей анархии, коррупции и тотального воровства. Ренессанс культа личности Сталина в современном обществе замешан на «тоске по порядку», авторитарном образе мышления, патерналистском иждивенческом складе характера — отмечает А. Тарлинский. В целом можно согласиться с данной оценкой. Однако есть ряд моментов. Во-первых, говоря о возникающей у людей иллюзии полного несоблюдения законов в стране и обществе, нужно отметить, что на самом деле это не так: если присмотреться внимательнее, видно, что не соблюдаются главным образом те законы, которые не выгоды правящему коррумпировано-олигархиче>скому режиму. Когда же речь идет о законах, ограничивающих оппозиционную деятельность — тут почему-то правоохранительные органы работают весьма усердно. Во-вторых, если и есть люди, которые ностальгируют по сталинским временам в силу своей иждивенческой психологии, то это только те, кто не делает различия между сталинским, хрущевским и брежневским периодами СССР. А если брать сталинский период непосредственно в его границах, то ведь социальное иждивенчество не было для него характерно. Нам представляется, что правильнее говорить не о социальном иждивенчестве, а, скорее, о социальном эгоизме.

Ностальгию людей по сталинизму, если под ним понимать часть великой истории СССР с его победами и свершениями, понять и принять можно. Сама по себе такая ностальгия ещё не несет отрицательного потенциала. И поэтому очень важно определить тот рубеж, при переходе которого кончается советскость, а начинается сталинщина. На наш взгляд, этот рубеж люди переходят тогда, когда начинают оправдывать глобальную историческую подлость сталинизма и именно эту подлость объявлять неотъемлемым и необходимым условием социальных достижений. То есть, когда люди отвечают однозначным «Да» на простой вопрос:

«Для того, чтобы модернизировать экономику, провести в стране индустриализацию, выстоять в войне, обеспечить людям социальные гарантии, развивать на должном уровне науку — для всего этого обязательно ли было лгать, переписывать историю, клеветать на своих же бывших товарищей по партии, пытать их и заставлять прилюдно каяться в совершениях, которые не совершали, и наконец, физически уничтожать их? Это было обязательно и неизбежно?»

Вот это и есть «социальный эгоизм». Для таких людей важно что? Что в эпоху сталинизма осуществили индустриализацию, создали производительные силы, обеспечившие им горячую водичку из крана, клозет теплый в квартирке, возможность гордиться тем, что первый космонавт был русский. То есть телесный и душевный комфорт. Даже сейчас, когда видно, что идея народовластия в СССР пришла к полному краху, комфорт в основном сохраняется для них. Теплая водичка все также течет из крана, и гордость за первого космонавта хоть и канула в лету, но ее уже не отнять — вполне можно и прошлым гордиться.

Вот интересно, готов ли наш сталинист пойти на своеобразную сделку (если такова была бы возможна): он жертвует чуть-чуть счастья из своего детства (ну, к примеру, пускай у него будут не нормальные, а деревянные игрушки, не теплые штаны, а лохмотья и т. п.), но зато те оклеветанные и замученные в сталинских застенках люди остались бы живы и сохранили бы свое доброе имя? Пошёл бы наш сталинист на такую сделку? Вряд ли. Сытость для него важнее. И опять же подчеркнем, что не «сытость» сама по себе является пороком (в конце концов, коммунисты-ленинцы также видели свою цель в счастье людей), а то какой ценой эта сытость покупается. А чтобы понять, оправдана ли цена, правильнее её мерить не количественными, а качественными показателями. Дело ведь не в том, сколько людей сложили свои головы в борьбе за построение лучшего будущего. В конце концов, лучшее будущее никогда не приходит само собой, а всегда оплачено жертвами пассионарной части общества: революционеров, политиков, общественных деятелей, ученых, а также пусть менее жертвенным, но не менее достойным трудом простых людей-созидателей: инженеров, рабочих, земледельцев, матерей. А дело в то, что в случае сталинизма не пассионарии жертвовали собой, а некто жертвовал этими самыми пассионариями.

Стремясь отвести обвинения в «социальной эгоизме», современные сталинские апологеты оправдывают своих исторических предшественников тем, что все жертвы в конечном итоге послужили счастью будущих поколений. Приятно патетически порассуждать о «необходимых» жертвах, особенно тогда, когда жертвовать предполагается другими людьми. Но как, интересно знать, выбиралась конкретная кандидатура для принесения в жертву? Какую картину рисует в своем воображении современный сталинист, пытаясь реконструировать логику, тактику, стратегию и психологию сталинистов 30-х годов? Сидят этакие сталинисты 30-х где-нибудь в на банкете Кремле и рассуждают: «Наша первоочередная задача — обеспечить максимум счастья для будущих поколений. Чтобы какой-нибудь будущий сталинист играл в детстве не в деревянные, а в нормальные игрушки, был нам за это благодарен и нас славословил. Что мы можем для этого сделать, кем пожертвовать?»

1.) Ну во-первых, давайте пожертвуем «сворой кровавых собак» (старых большевиков, ленинцев). Они мешают нам управлять страной. Лезут со своей критикой, выставляют нас дураками, авторитет наш роняют. Не будем тратить время на длительные с ними дискуссии, а лучше оклеветаем и расстреляем их.

2.) Кем бы еще пожертвовать? А вот хорошая кандидатура. Миллионы крестьян (стариков, женщин и детей). Их проблема в том, что они слишком много едят, а работают мало. Между тем, хлеб нам нужен, чтобы за границей закупать станки. Иначе как мы сможем делать хорошие игрушки для будущих сталинистов? Так что давайте пожертвуем и этими миллионами.

3.) …….

Вот такая, получается, нехитрая логика. Руководствовались ли ей реальные сталинисты в 30-е годы, мы доподлинно уже не узнаем. «В сердцах» прочесть невозможно, а вывести на чистую воду человека с подобной циничной психологией можно лишь в процессе открытой и честной дискуссии. Но, как мы знаем, возможность такой дискуссии была сталинистами блокирована, а потенциальные оппоненты уничтожены.

Между прочим, апологеты сталинизма объясняют расправу Сталина со своими оппонентами тем, что Сталин якобы не мог вести дискуссии, потому как он не мог этим заниматься 48 часов в сутки 14 дней в неделю. Тем более, добавляют апологеты, сталинские оппоненты были политическими авантюристами, да и вообще просто слов не понимали. А поскольку Сталин ДОЛЖЕН БЫЛ достигать поставленных целей, то для того надо учитывать, с кем имеешь дело и какой способ воздействия наиболее адекватен для получения нужных результатов. Это конечно всё — «детский лепет». Сталинские оппоненты были не более авантюристами, чем сам Сталин. Они, как правило, вовсе не имели радикально отличающуюся политическую программу от той, которую впоследствии (после разгрома оппонентов) вынужден был проводить в жизнь и Сталин. Оппоненты могли, конечно, в чем-то ошибаться. Но можно без труда найти примеры и обратных случаев: когда Сталин выступал авантюристом, а оппоненты демонстрировали прагматизм.

Вина Сталина, конечно, не в авантюризме. А в том, что он создал такую схему принятия решений, при которой авантюризм становился бесконтрольным. Были уничтожены (физически) и оппоненты и подавлена возможность вести дискуссии. Так что все разговоры о том, что «оппозиция, не понимая ничего в происходящих процессах, могла втянуть страну в катастрофу» — это все сослагательное наклонение, граничащее с демагогией. Может и могла, но кто это докажет теперь? А на деле, именно правящая элита создала в стране почву для будущей катастрофы. Но не в силу порочности их концепции, а в силу порочности методов разработки концепций. Во времена Ленина партийцы тоже делом занимались, однако почему-то на дискуссии время находилось. Почему? Наверное, боялись непоправимую ошибку совершить, и не считали себя самыми умными.

Относительно же необходимости «достигнуть поставленных цели» заметим, что достичь поставленных целей — это совсем не сложно, в условиях, когда эти цели можно поставить как самому себе заблагорассудится. Однако же многих целей, заявленных революцией, Сталин не достиг и не особо пытался их достигнуть. А отсюда понижается значимость ряда социальных достижений, которые все же были осуществлены. Вот, к примеру, «всеобщее среднее образование». Что в нем толку, если простые люди не могли использовать его плоды для участия в управлении обществом, в определении собственной судьбы? Ведь для роли послушных винтиков хозяйственного механизма вполне хватило бы и узкоспециального образования. А то получается как в известном стихотворении Н. А. Некрасова: берут крепостную крестьянку в барский дом, учат там всяким высоким искусствам, а потом выбрасывают обратно в деревню. Если не предполагалось планомерно преодолевать отчуждение людей от участия в управления обществом, то, может, лучше было бы оставить их темными. Пускай бы жили по законам дремучего традиционализма. И прекрасно бы себя чувствовали.

Если бы была свобода дискуссий в партии, утверждают апологеты, то не удалось бы поднять народ на энтузиазм и романтику индустриализации. Не понимают апологеты, что это «палка о двух концах». Безмолвный народ легко было понять на индустриализацию в 30-х, то также легко оказалось поднять его на деиндустриализацию в 1985 году. Как только народ и элита расслабились, решили, что хватит с них потрясений, и что надо тихо мирно по обывательски обустраивать свой уголок, то это и стало началом конца. Радикалов объявили врагами народа, японскими шпионами и расстреляли под дикое улюлюканье. Дискуссии свернули, оставили одно холуйство и лизоблюдство. На какое то время это дало положительный эффект. Ведь ясно, что управлять хозяйственным механизмом проще, если не тратить силы на доказывание своей правоты оппонентам. Для решения конкретных задач армейское единоначалие эффективнее коллегиальности. Проблема в том, что для формулирования задач (то есть определения направления вектора) — оно абсолютно не эффективно. Избавившись от надоедливых штурманов, капитаны только прочнее стали держать штурвал в руках. Корабль шел стабильно и основательно, вот только наскочил на айсберг.

Сталинизм в современном «левом» и «правом» движении.

На связь между сталинизмом и приверженностью современному российскому авторитаризму обратил внимание М. Васильев. Он пишет: "полностью оправдался прогноз, данный профессором Александром Бузгалиным в его «Открытом письме молодым сталинистам»: полностью оправдался прогноз, данный профессором Александром Бузгалиным в его „Открытом письме молодым сталинистам“: Подавляющее большинство „рядовых“ (не активно-идейных) сталинистов России, — писал он, — …ныне готова голосовать за любого (в том числе — прокапиталистического) действующего вождя, не хулящего Сталина и хотя бы имитирующего политику „твердой руки“. Более того, правого, прокапиталистического, ничего не изменяющего в сущности нынешнего строя, вождя-сталиниста большинство „стихийных сталинистов“ примет ныне с большей охотой, чем вождя-коммуниста, ибо эта власть не только не потребует от них никаких самостоятельных действий, но даже и не затронет их мощной боязни каких-либо перемен, а для взращенного сталинизмом обывателя возможность пассивно-мещанского и относительно устойчивого существования, защищенного любым сильным государством, важнее любых, в том числе социалистических идеалов.»

То, что сталинизм постепенно разъедает изнутри современное левое движении свидетельствует много фактов. Так, к примеру, недавно из рядов КПРФ и из ЦК СКМ был исключен один из наиболее заметных марксистов-оппозиционеров Василий Колташов. Исключение было проведено в худших традициях сталинских чисток (но без расстрела, конечно): отсутствие политической или даже удобоваримой уставной формулировки, беспардонный «спуск» решения сверху (первичка (первичное отделение) исключать Колташева отказалась.) и т. п. Причиной стала критика в адрес Зюганова, который, по мнению Василия Колташева, выдавая православие, патриархальность, национализм за революционную идеологию, КПРФ наносит делу борьбы рабочего класса огромный вред.

Любопытно, что практика политического лицемерия у сталинистов по отношению к их оппонентам иной раз заставляет вспомнить поговорку про волков, которые рядятся в овечьи шкуры. Так левый публицист и идеолог, сталинист Виктор Шапинов неожиданно выступил тезисным заявлениям под заглавием: «Шапинов в ночь под рождество ставит точку в затянувшемся споре сталинистов и троцкистов»', в котором он вроде бы протягивал руку политическим оппонентам и предлагал забыть давние обиды. Что же в действительности скрывалось под подобными «благими» намереньями блестяще показал Марк Васильев в статье «Виктор Шапинов и троцкизм. Вероятно ли „превращение Савла в Павла“?» Васильев обратил внимание на тот неприглядный для Шапинова факт, который мешает современным «троцкистам» избавиться от «догматизма» по отношению к т. Шапинову. Многие годы, вплоть до последнего времени Шапинов выступал не просто как воинствующий антитроцкист, но как сознательный фальсификатор идей троцкизма и истории троцкистского движения. Причем, подобно библейскому апостолу (своему воззванию он предпослал эпиграф из проповеди апостола Павла к язычникам галатам «Несть ни эллина, ни иудея») призвав оппонентов сбросить тяжелый груз прошлого и отказаться от погони за призраками, сам Шапинов даже и не подумал покаяться за прошлые заведомо клеветнические измышления.

Не потому троцкисты не хотят объединяться с непокаявшимися сталинистами, что над ними давлеет якобы груз прошлых (30-х годов) разногласий по каким-то конкретным вопросам (эти разногласия были на самом деле не столь существенными, и лишь сталинские фальсификаторы истории раздули их). А потому что главным разногласием на самом деле является разногласие о методах преодоления этих самых конкретных разногласий. Одни за демократическую дискуссию, а другие за клевету и физическое уничтожение оппонентов. И сталинисты ни в коей мере не хотят изменить свою тактику. (Для сталинизма вообще не характерна гибкость мышления и умение извлекать выводы из исторической ситуации. Это замечают многие исследователи, в частности А.Тарасов пишет об этом: «сталинисты, как пресловутые французские аристократы, „ничего не забыли и ничему не научились“. Они потерпели грандиозное всемирно-историческое поражение — но выводов никаких делать не хотят!») Сталинисты и сейчас продолжают лить клевету и даже учинять репрессии против оппонентов (по мере сил, конечно). Это и доказывается в статье Васильева. А поэтому честным коммунистам нет смысла объединяться с людьми, которые при любом удобном случае торопятся тебя предать, оклеветать.

Примечательно, что сталинизм охотно поднимают на щит и люди совершенно далекие от коммунистической идеологии, некоторые из которых придерживаются при этом откровенно антикоммунистических взглядов. Вот, к примеру, как объясняют этот парадокс пара таких антикоммунистов, поклонников С. Г. Кара-Мурзы на его форуме: «Большевики — не советская цивилизация, а антисоветская… Их большая их часть стала антисоветчиками (за Троцкого), и репрессировалась они по „антисоветским“ статьям…Большевистское пассионарное зерно достаточно быстро выродилось (в антисистему), сначала нижние звенья заменены системными и русской среды. Эти нижние звенья в свою очередь, в 30-х годах привели к власти сталинскую группу. А уж последняя расправилась с остатками большевистской цивилизации… Во время гражданской войны народ различал „коммунистов“ и „большевиков“. Помните вопрос к Чапаеву из одноименного фильма? „Коммунисты“ — в итоге оказались троцкистами (грубо говоря — евреями), а большевики — сталинцами». Более программно позиция современных неосталинстов изложена в статье А.Башилова «Неосталинизм отвечает на неудобные вопросы». Автор в частности оценивает год большого террора (1937) как «год победы русской национально-освободительн>ой революции под руководством товарища Сталина над масонской бандой глобалистов, представленных в то время, в значительной степени, еврейскими большевиками». Благосклонны к сталинизму и авторы официального рупора религиозных фундаменталистов, сайта «Правая.ру». В хвалебной рецензии на телесериал «Сталин.live» они пишут: «к Сталину всегда будет очень много претензий. …Но иногда нужно понять, что иначе нас всех могло ждать гораздо более страшное небытие, чем временные ужасы ГУЛАГа, разгул кровавого большевистского хаоса и всеобщей апостасии».

На снимке: «обновленцы», впоследствии «сергианцы», у портрета своего вождя и учителя. Слева: патриарх Алексий I (Симанский) зачитывает слова приветствия. Справа: митрополит Николай (Ярушевич) демонстративно аплодирует, «горячо одобряя линию партии и лично тов. Сталина».

(продолжение)